|
Михаил Угаров рассказал «Парку культуры» о своей документальной постановке про домашний арест Владимира Некляева, знакомстве с белорусским КГБ и политических параллелях между Минском и Москвой.
В Театре.Doc - премьера спектакля «Двое в твоем доме» о Владимире Некляеве, писателе и общественном деятеле, кандидате в президенты Белоруссии. Точнее, о тех нескольких месяцах, которые Некляев, арестованный год и один день назад в день выборов, провел под домашним арестом в своей двухкомнтатной квартире в обществе двух сменяющих друг друга сотрудников белорусского КГБ. Вместо злободневного политического спектакля у режиссера Михаила Угарова вышла «драма пространства» - история о том, как надсмотрщик и пленники меняются местами, а смешное круто перемешивается со страшным. Михаил Угаров рассказал «Парку культуры» о том, как проходил сбор документального материала, почему в современной жизни не нужны харизматичные герои и много ли у ситуации в Белоруссии общего с Россией.
- Почему вы назвали «Двое в твоем доме» драмой пространства?
- Это определение дала автор пьесы, Елена Гремина. Здесь это определение напрашивалось - замкнутое пространство, фактически коммуналка, ушедшая и вернувшаяся, только в совсем запредельном виде - у тебя двухконатная квартира и не просто соседи, а соседи с полномочиями. В советское время было много фильмов и книг о коммуналках - такое вот нечаянное возвращение дискурса.
- Вы для себя формулировали - зачем вы вообще за это взялись?
- Конечно, причем с каждым днем становится все яснее. Ситуация похожая до степени сличения - нечестные выборы, протесты, провокаторы, штурм, зачистка, аресты, процессы. Если, не дай Бог, 24 декабря будет какая-то провокация - на этом основании можно будет арестовать сотни людей. Хотелось... ну не то, чтобы предупредить общество, но хотя бы выговорить это.
Как проходил сбор материала?
- В Минск отправилась наша драматургическо-режиссерская бригада - Екатерина Бондаренко, Александр Родионов, Талгат Баталов. Они три дня жили в доме Некляевых, вживаясь в то, как все происходило: вот здесь жили «сторожа», вот здесь дверь, к которой Некляеву запрещали подходить. Затем они встречались с минскими диссидентами, ходили на суды и пресс-конференции.
- Белорусские власти не чинили препятствий?
- Удивительно, но нет. Единственное, что за ними постоянно следила машина и пеший сотрудник. Они особенно не скрывались. Ребята пробовали завязать с ним диалог, но от диалога они уходили, естественно. Как уходили от диалога все сотрудники КГБ, с которыми ребята попытались взять интервью.
- И как же вы восстанавливали структуру диалогов? Что из показанного на сцене было на самом деле, а что нет?
- Восстанавливали с помощью средств документального театра: беседовали с бывшими кгбшниками, с нашими бывшими фсбшниками и, конечно, делали актерские этюды - пытались понять, как кто может реагировать в тех или иных обстоятельствах. А слова Ольги и Владимира Некляевых и сама канва - они воспроизведены документально, конечно.
- У вас, пока вы работали над текстом пьесы, а потом и спектаклей, было ощущение, что вы погружаетесь в некую тоталитарную белорусскую экзотику и ставите спектакль о какой-то инопланетной несвободе?
- Нет, ничуть. Это настолько, во-первых, близко, а во-вторых, универсально... Вы, кстати, зря так говорите про белорусскую реальность. Вы думаете, там страшные гэбисты с оловянными глазами? Нет! Эти кгбшники - не безжалостные нквдшники 1937 года в стиле «выводить на снег и расстреливать», эта традиция прервалась. Они сами в смятении от этой ситуации. Точно так же, как в смятении находится наша полиция, с одной стороны готовая поддерживать порядок в государстве, это и их служебные обязанности, и их хлеб. А с другой - полиция с народом, и им с каждым разом все труднее разгонять нормальных людей.
- А сами вы во что целились - просто в интересный частный конфликт внутри камерного пространства или в некую универсальную историю?
- Знаете, все вышло совершенно не так, как мы задумывали. Мы ехали, и думали, что вот сейчас мы привезем историю про Владимира Некляева, поэта, пошедшего в революцию, гуманиста, героя. А привезли оттуда совершенно другую историю. И героем в ней оказался не Некляев, а его жена Ольга. Которая объявила беспощадную войну тем, кто вошел в ее дом. И палачи с жертвы поменялись местами.
- То есть?
- Она им устраивала скандал буквально за все. Капля мочи на унитазе - конец света, убийственный, сводящий с ума крик. Правила запрещали им есть вместе с арестоваными и членами их семей, и они приносили с собой ужасную лапшу. Так в какой-то момент Ольга Некляева начала регулярно жарить страшно аппетитное мясо, да так, что вкусный запах стоял буквально по всему дому. Она ставила тягучий белорусский блюз, который они терпеть не могли - на весь дом. Кто кого пытал - совершенно непонятно.
При этом Некляев вел себя совершенно как гуманист - говорил Ольге, что это их работа, что они такие же люди. Ольга Некляева этого признавать не хотела, ни на какие компромиссы не шла.
В результате получилась феминистская история. Более того, если вы посмотрите на нашу жизнь, образуется уже целый женский героический пантеон - посмотрите на бесстрашную и непобедимую Ольгу Романову. И образуется он потому, что мужчин очень сильно побило в прошлом: войной, пьянством. Вообще, пора уже признать - женщины более отважные и лучше понимают, что за ценности надо сражаться. Меньше колеблются.
- Кстати, о героях - при взгляде на ваши постановки в Театре.Doc возникает впечателние, что вы как раз и собираете новый героический пантеон. Сначала «Час восемнадцать», где человеком, встающим во весь рост, становится Сергей Магницкий, теперь Некляевы.
- Я бы не ставил в один ряд «Час восемнадцать» и «Двое в твоем доме». «Час восемнадцать» - не вполне спектакль, это акция, гражданский жест; это цепь монологов, там нет никакой специальной режиссуры. В нем нет традиционной для документального театра «ноль-позиции», мы высказываем свое мнение. В «Двое в твоем доме» она присутствует - отказываемся от оценок героев ради объемного их представления. И если «Час восемнадцать» был вещью политической, то «Двое в твоем доме» - это прежде всего театральная работа.
- Вам нынешнее время кажется героическим или вам самому не хватает героизма?
- Боже нас упаси от героев-харизматиков. Весь ХХ век был заполнен харизматиками - Гитлер, Сталин. Ничего хорошего из этого, как мы знаем, не вышло. Люди организуются горизонтально, с помощью социальных сетей - и, скажем, во главе государства, или, наоборот, оппозиции, нужен не герой, а полнофункциональный администратор, нанятый служащий, который хорошо контролироваться обществом. Потому что они пытаются быть харизматиками.
Все эти «ищу героя» - это несерьезно. Время сейчас героев совершенно не требует, и ими становятся совершенно обычные люди под действием сильных обстоятельств - ими двигает вовсе пафос, они просто не могут больше. Вот здесь как раз такой случай - Ольга Некляева, всю свою жизнь бывшая немного позади своего мужа, готовившая ему завтраки, обеды и ужины, бывшая его секретарем, вдруг стала современной Лисистратой.
- Вам не кажется, что культура сейчас становится ареной протеста - вместе с площадью или в качестве альтернативы ей?
- Ну как, обычно да - культура становится такой ареной. Но вот конкретно сейчас и в случае с театром, на самом деле - нет, не кажется, в том, что касается театра, по крайней мере. И я, например, совершенно не хотел бы, чтобы Театр.Doc становился колыбелью каких-то политических процессов: у нас есть свои задачи, сведение к одной политике им повредит. И я внимательно за этим слежу, слышу много разговоров о появлении протестной культуры - но она пока развивается в других сферах. В театре это еще не началось.
Автор: Алексей Крижевский
| |