|
В концертном зале Союза композиторов в рамках фестиваля «Киев Музик Фест» ансамбль «Рикошет» исполнил произведения композиторов из Киева, Москвы, Екатеринбурга и Казани. Очередному расширению репертуарной географии и стилевой политики одного из немногочисленных столичных коллективов, специализирующихся на исполнении современной музыки, радуется ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА.
Ансамбль «Рикошет» с момента своего основания в 1999 году получил негласный статус рупора композиторов младшего поколения, которые теперь уже выросли во вполне зрелых авторов. При этом он, кажется, никогда не ставил себе целью последовательную пропаганду молодежного творчества (та же «Киевская камерата» исполняла премьеры и регулярнее, и чаще), но зато, если уж брался за партитуру, то готовился с такой тщательностью, словно был изначально уверен в ее нетленности. При этом пьесы счастливчиков оказывались в окружении опусов техничных, но не всегда ярких западноевропейских авторов (как правило, швейцарцев или голландцев), популяризируемых той или иной культурной институцией, и звучали как нарядное украшение программы.
Ситуация изменилась после первого возрастного кризиса ансамбля, совпавшего с началом мирового финансового кризиса и отъездом в Китай одного из центральных участников - пианиста Романа Репки. В ансамбль пригласили нового дирижера - Викторию Рацюк, начали задействовать более широкий круг инструментов и больше исполнять новой украинской музыки. При внутреннем благополучии коллектива наметились две внешних проблемы: во-первых, ансамбль стал звучать почти исключительно на фестивалях, организуемых Союзом композиторов (за ним этот коллектив закреплен в качестве концертной единицы), то есть два-три раза в год; во-вторых, круг исполняемых композиторов оказался довольно узким. На решение обеих проблем и бросил свои силы худрук ансамбля Сергей Пилютиков.
В плане-календаре нынешнего «Киев Музик Феста» оказались сразу два проекта «Рикошета» - украинско-российский и украинско-швейцарский. И первый же из них показал значительное расширение круга имен при соблюдении основного стилевого вектора ансамбля: в программу вошли произведения двух очень титулованных и двух менее известных российских авторов. В числе первых были «Спорные фантазии воробьихи Чаклен» (имя воробьихи в программках почему-то отсутствовало) председателя молодежного отделения Союза композиторов РФ Ярослава Судзиловского - пьеса-анекдот с эротическим подтекстом, в которой автор заставляет музыкантов играть и на музыкальных инструментах, и на столовых приборах, а также «Гохуа» худрука ГАМ-ансамбля Олега Пайбердина. Исполнению этой пьесы, замысловатое название которой обозначает особую технику традиционной китайской живописи, не хватило деталей и промежуточных градаций между максимально громким и максимально тихим звучанием. Да и стилевая многослойность, отсылающая и к западноевропейскому мейнстриму, и к эстетике российского композиторского объединения «Пластика звука», и к китайской образности, на слух не прочитывалась.
Двух других, не столь титулованных российских авторов, исполнили не менее неожиданно. Светлую, наивную пьесу «Пять минут музыки» екатеринбургского минималиста Александра Жемчужникова сыграли как маленькую драму, устроив в ней кульминацию сродни вердиевской опере. В квартете «Серенада шарманщика» Эльмира Низамова из Казани ощутимо посадили темп, изменили авторские штрихи и технику игры на инструментах, за счет чего хоть и великолепно прослушивались обертоны, но композиция полностью развалилась. Вдобавок ко всему было не совсем понятно, зачем в такой несложной для ансамблевой игры музыке - квартете и квинтете - требуется дирижер, присутствие которого на сцене скорее сковывало исполнителей, нежели помогало им.
Украинские авторы - Сергей Зажитько, Виктория Полевая и Сергей Пилютиков - были исполнены намного лучше россиян. Инструменталисты чувствовали эту музыку как свою и выступали не только исполнителями чужой воли, но и талантливыми соавторами. Главным же открытием концерта оказалась новая пьеса Золтана Алмаши «Умите молоком пов?тря» - тонкая, но сильная и эмоциональная. Откровенность, прорвавшаяся как долго сдерживаемое любовное признание, не уводила слушателя от изощренных переплетений внешне простых мелодий и великолепно выстроенной формы, а заставляла его вникать в музыку еще глубже и любить ее еще сильнее.
| |