|
В нем играют актеры с синдромом простой и беспокойной души
Теперь их называют ангелами. Маятник качнулся от стены молчания к обожествлению. Ведь труднее всего предположить, что они всего лишь тоже люди... И есть место, куда можно прийти на них посмотреть. Московский театр людей с синдромом Дауна - «Театр простодушных».
Похожими друг на друга кажутся они при первом взгляде, как кажутся на одно лицо всем европейцам жители Черного континента. Не влезающие ни в какие рамки - кроме тех, что налагает болезнь. Прямодушные, бросающиеся целоваться при первой встрече. Не помнящие зла. Уникальные, как уникален каждый живой организм, и бредущие всю жизнь с ярмом клейма - больной, не такой, изгой. Даун.
Раньше это было ругательством, теперь о них принято рассуждать в художественной среде. У "Театра простодушных" есть «Хрустальная Турандот», они выступали в Версале, ходить на их спектакли - хороший тон... Режиссер простодушных с фамилией Неупокоев тоже в чем-то похож на своих ребят, как бывают похожи хозяева и питомцы: с крупными чертами лица, большим голосом, беспокойными, в вечном взмахе руками, по-детски заглядывающий вам в глаза: «Ну как, понравилось? Кажется, опять провал... Или все-таки получилось?»
Чудо любви
«Я работал актером в Минске, страшно во всем разочаровался и приехал показываться в Москву. Но здесь все было переполнено, меня никуда не брали, было страшно больно и непонятно, как жить дальше», - рассказывает Неупокоев.
Он поехал в санаторий залечивать раны - и встретил там мам с детьми с синдромом Дауна. Тридцати-, сорокалетними детьми, привязанными к маминым юбкам и уставшим рукам, вполне себе счастливыми, какими и могут быть только дети, еще недостаточно взрослые для того, чтобы увидеть себя со стороны и начать от этого страдать. Мамы упросили безработного актера поставить с детьми пьесу, хоть какую-нибудь. Он поставил «Дюймовочку». Хрупкую сказку о хрупком мире маленьких людей. Мамы плакали, дети были еще счастливее, чем обычно. Путевки закончились, и труппа распалась. А Неупокоев уже не мог с тех пор успокоиться... И решил поставить «Капитана Копейкина» по Гоголю. «Я капитан Копейкин, инвалид...»
Через три года репетиций этот спектакль станет визитной карточкой труппы театра без сцены.
«Мне не нужны были артисты - мне нужны были люди. Гоголь писал как будто специально для них, моих ребят не нужно было даже гримировать!»
Но как раз людей у него и не было. Неупокоев обзванивал семью за семьей по списку организации «Даунсайд Ап» - 200 адресов! Кто-то в ответ смеялся, кто-то плакал, кто-то злился: «Мы даже рубашку застегнуть не можем, какая сцена!» Кто-то приходил - с мамой за ручку. Кастинг прошли все.
На чьей-то сцене - они и следующее десятилетие будут играть «по добрым людям», где пустят - состоялась премьера. Актриса Татьяна Васильева, которую Неупокоев пригласил на спектакль, сказала: «Это чудо любви».
И непонятно, что именно она имела в виду-то терпение и веру, которые проявлял режиссер, или ту бесхитростность и ясность, которая лилась со сцены, как будто из зрительного зала можно было тихонько подсмотреть, как играют в песочнице дети.
У Бога нет лишних людей
Единственный раз за десятилетие он пожалел о том, что ввязался во всю историю со своим удивительным театром - даже не тогда, когда перерывы между спектаклями были по несколько месяцев, когда ни копейки не удавалось заработать даже на костюмы, а когда все актеры опоздали на прогон, промешкав со сборами, а на спектакле мамы, которые за кулисами переодевают своих детей, перепутали все костюмы...
«Руслан ушел в туалет и не выходит! Детский сад на лямках!» - за волнующимся плюшем перед спектаклем по А. Ремизову «Прение Живота со Смертью» мамы-помрежи пытаются собрать свой «детсад», одеть кого в ризы, кого в доспехи. Режиссер проявляет чудеса терпения и играет желваками. Я хожу вся зацелованная: Антон Дебелов целует руки всем знакомым и незнакомым дамам, насмотревшись передачи «Модный приговор». За спиной у него колышутся бутафорские крылья, и сам он настолько бледный, прозрачный, высокий и легкий, что перестаешь воспринимать их как сценический костюм.
Света Асанова, всю жизнь мечтавшая о сцене и специально переехавшая из Мурманска к тете в Москву, выходит из-за кулис и забывает, что сбывается ее мечта - она уже Грешная Дева, криком кричит, хотя в жизни у нее тоненький голос: «Да, я грешная, я последняя, но разве ты пришел лишь для праведных?» Дима Сенин, про которого родители говорят, что он любит театр и мыть посуду, - по роли дьявол, и на сцене у него самый дьявольский смех, который я слышала. Ангел - так ангел, дьявол - так дьявол. Без полутонов. Неупокоев знает, какие роли выбирать своим людям. Как кукловод, который дергает за ниточки и раздает маски, внутри которых просторно и можно обрести себя, найти какое то, пусть и случайное, лицо и стать непохожим. А после спектакля вернуться к себе.
К жизни, в которой Витя Бодунов, молодая звезда театра (ему 20), целыми днями, свободными от репетиций, играет в футбол. Дима Макаров, по возрасту уже Дмитрий Палыч, попавший в мировой список выдающихся людей с ограниченными возможностями, всю ночь напролет смотрит телевизор. Никита Паничев печет пирожки для младшего брата и мечтает жениться... К жизни, которая никогда не станет чьей-то пьесой и со стороны так и останется маленькой трагедией.
«Мои ребята не чувствуют ущерба в своей личной судьбе, потому что не рефлексируют, в отличие от нас. А ведь только на этом пути человек становится личностью. И они свято верят в то, что они артисты. А я: Я сам уже запутался, кто они». Мы сидим после спектакля в темном фойе, мамы уводят артистов домой, режиссер все еще на волне спектакля - не успокоился, нервничает, машет руками. Он говорит потоком сознания, смешивая смыслы, говорит так, как сказали бы ОНИ, если бы могли думать так глубоко и больно: «Каждый человек рождается зачем то, у Бога нет лишних людей: Даже гениальный Пушкин сомневался в себе, а они не сомневаются - но они тоже нужные, ведь так?»
Антон Дебелов в ангельском хитоне кладет мне дрожащую голову на плечо и гладит ладони: «Я могу быть рядом, ведь так?»
Наверное, бездомный, добрый и странный театр людей с синдромом Дауна, с афишек которого уже давно снят предупреждающий диагноз, нужен для того, чтобы больше никогда не опускался занавес над жизнью таких простодушных. Пусть даже они и не ангелы, а просто другие.
| |