|
Мозес Пендлтон, знаменитый хореограф-иллюзионист, выдающий своих танцовщиков за воду, воздух, растения и животных, привез свой новый спектакль «Ботаника»
В Москве «Момикс» Мозеса Пендлтона появляется чаще, чем любая другая американская танцевальная компания, - третий раз за последние 15 лет. Она занимается тем искусством, которое внятно любому зрителю: для того чтобы восхититься тем, как роскошные пышные юбки, скользя от плеч до пяток, превращают танцовщиц в цветы или как воронкой завиваются вокруг корпуса легкие ткани, создавая эффект торнадо, не нужно ни обостренного эстетского чутья, ни повышенной гибкости нервной системы. А никто не умеет соединять движение, игру тканей и блики света лучше, чем Пендлтон и его постановочная команда.
Те, кто пропустил предыдущие гастроли его труппы в Москве, могли в этом убедиться во время программы «Диана Вишнева. Красота в движении»: Пендлтон был среди трех хореографов, выбранных балериной, и поставил для нее центральную часть программы. Именно в ней она с коллегами сначала изображала фосфоресцирующими конечностями птичек, рыбок и лебедей, потом, лежа на огромном зеркале, нарцисса, тающего в зеркальной глади, и в финале - медузу, раскручиваясь по всей сцене в гигантской шляпе с бесчисленными рядами бус.
В той программе опус Пендлтона звался «Из любви к женщине», и теперь стало понятно, что из любви к Диане Вишневой. Рачительный хореограф просто подарил ей большой кусок готовившейся тогда «Ботаники» - премьера была выпущена в прошлом году в Риме, и здесь вишневские номера вполне гармонично и практически без изменений подверстались в картину природы Новой Англии, которой посвящен спектакль.
Сравнивать одну из лучших балерин мира с танцовщиками «Момикса» бессмысленно - они не уступают в качестве, а просто пришли из другого мира, где в цене не красота в движении, а мощь, энергия, гибкость и скорость. Поэтому параллели ведут совсем в другую плоскость - к покорившему Москву Na Floresta Начо Дуато, на создание которого хореографа подтолкнула судьба бразильской сельвы.
Маршруты, которыми ведут эти хореографы, оказываются непересекающимися параллельными. Там, где у Дуато природа становится эквивалентом человеческого внутреннего мира, Пендлтон - завораживающе - заставляет своих артистов подражать внешним проявлениям растений и животных. И его великолепно подготовленным танцовщикам (их всего 10, и скорость их трансформаций и переодеваний поражает) это удается легко и непринужденно. Но это не то зрелище, которое можно посещать из раза в раз: секрет Пендлтона открывается с первого просмотра и не оставляет никакой тайны.
| |