|
В прокат выходит «Утомленные солнцем-2: Цитадель» Никиты Михалкова - финальная часть одиссеи воскресшего комдива Котова по фронтам Великой Отечественной, в которой решающую роль играют мелкие звери и насекомые.
Комдива Котова (Никита Михалков), успевшего восстать из мертвых в «Предстоянии» (напомним, что финал первых «У.С.» 1994 года никому из персонажей продолжения жизни категорически не сулил) на чисто житейском уровне, воскрешают официально. По личному приказу Сталина, с сохранением звания, орденов, усиленного пайка и кожаного пальто, но при этом с удивительной целью - возглавить самоубийственную операцию «Черная пехота».
Перед этим комдив успевает побывать на даче в кругу семьи, произведя на домочадцев известное нам по триллерам типовое сильное впечатление заглянувшего на знакомый огонек дееспособного покойника, попить чаю со Сталиным и погулять на чужой свадьбе.
Придуманный для «Предстояния» нахальный слоган «Великое кино о великой войне» годом ранее мало того, что задолго до премьеры довел до точки кипения, так еще и ввел в заблуждение народные критические массы. Благо не оставалось ничего другого, как искать в картине не только подтверждения заданного по умолчанию величия режиссера, но и (без больших перспектив) связь описываемых событий с реальными военными фактами 65-летней давности. Для сиквела можно было бы, следуя заданной концепции, изобрести формулировку вроде «Второе мировое кино о Второй мировой войне». Но авторы делать этого благоразумно не стали, тем самым развязав себе руки и закрепив за фильмом законное право на сколь угодно пространный художественный вымысел.
По крайней мере, теперь ценителям аутентичности незачем лишний раз искать в исторических хрониках 1943-го года упоминания о расположенной в центре России добротной фашистской крепости, поскольку ее там не могло быть в принципе.
Вторая часть диптиха вообще существенно отличается от первой, хотя оба фильма подшиты друг к другу сквозными рифмами (скажем, мины здесь, в отличие от пуль, как и в прошлый раз, далеко не дуры, а свирепый механизм божьего промысла, который под порядочными людьми не срабатывает). По словам Никиты Михалкова, в прошлом фильме велась речь о метафизике разрушения, тогда как новая картина воспевает метафизику созидания, и это, пусть и с оговорками, действительно так. «Предстояние» запомнилось не в последнюю очередь любовно, будто для камлания, разложенными в кадре солдатскими внутренностями. «Цитадель» не то чтобы норовит впихнуть их назад, но, по крайней мере, нагляднейшим образом демонстрирует, что внутри у человека и помимо кишок есть много других ценных ресурсов, запрятанных до поры до времени.
Как в физиологическом понимании, а оно проиллюстрировано обстоятельно снятой сценой родов, так и в порядке морального перерождения, причем наиболее значительных успехов на этом фронте достигает герой Олега Меньшикова Митя Арсентьев.
От главного оппонента комдива по-прежнему устойчиво попахивает адской серой (которую Котов совсем не метафорически унюхивает, поведя эдак носом), но при этом по сюжету он оказывается скорее уж ангелом-хранителем, пусть и противоречивым, как профессор Снейп в «Гарри Поттере». Вполне вероятно, так было задумано еще в 1994-м. Хотя, быть может, понимание, что полковник госбезопасности, который любит публично поиграть на рояле, плохим человеком быть не может, пришло к Михалкову со временем, богатым для режиссера на встречи с интересными людьми и новыми друзьями.
Так или иначе, наблюдать за метаморфозами Мити все интереснее, чем за маневрами котовской жены Маруси (личная жизнь героини оказалась значительно более замысловатой, чем представлялось по итогам первой ленты) и самого комдива, в образе которого привычно угадываются черты харизматичного режиссера и исполнителя главной роли.
Никита Сергеевич трижды воспроизводит знакомую по «Жестокому романсу» мизансцену «барин приехал» (действительно, актерски очень для себя выигрышную), причем один раз приезжает на танке, и расширяет диапазон слезными истериками героя. Они удаются Михалкову в меньшей степени, как и смиренные монологи вроде «Есть люди важные, а есть люди менее важные, как мы», которые порядочно все-таки отдают просчитанным юродством горьковского Луки в пьесе «На дне».
К сожалению, так и не получает достойного развития тема железной перчатки Котова. Почему у дедушки такой большой страшный коготь, можно было догадаться еще из «Предстояния», но в «Цитадели» комдив пускает в ход свой импозантный протез-убийцу всего однажды, по поводу скорее комическому (фильм вообще отличается жизнелюбием). При этом немалую часть экранного времени герой уделяет детскому резиновому аистенку, из которого выжимает не только писк, но и товарное количество метафор, рекордное даже в контексте богатого знаками и символами михалковского творчества. Чисто технически игрушечная птаха пищит в фильме для того, чтобы как-то разрядить драматургические тупики, куда персонажи регулярно забредают в виду долго будто бы вынашиваемого, но при этом отчетливо сырого сценария.
Тогда как роль рока, вершащего судьбы людей и мира, делят между собой не Сталин, скажем, с Котовым, но, натурально, комар, паук и мышь, которые в данном случае живность исключительно полезная и мельтешат за нашу победу.
Комар укусит, паук сплетет паутинку, мышка хвостиком вильнет (отчасти по слишком буквально понятому принципу, в согласии с которым «бог не выдаст, свинья не съест») гусеницы русской техники лязгнут под Берлином. Таким образом Никита Сергеевич в творческом отношении все-таки переиграл Квентина Тарантино, не догадавшегося укусить Гитлера малярийной мухой, и «Утомленные солнцем» закатили-таки гол престижа.
Автор: Сергей Синяков
| |