|
Новый спектакль «Театра.doc», чье название «Зажги мой огонь» дословно повторяет название знаменитой песни Джима Моррисона «Light My Fire», стал одним из самых ярких событий текущего театрального сезона.
Как-то раз Джим Моррисон опоздал в школу. Училка как раз проверяла сочинения про летние каникулы, хвалила одну только отличницу Маракулину, всем остальным, особенно Егорову, объясняла, что они олухи. Тут Моррисон входит. Ну, слово за слово... «Ты почему опоздал?» - «А у меня сестру цыгане украли...» Все как обычно, в общем. Сочинение, кстати, стихами написал и вообще не по теме.
Или другой случай. Джим встречает в лифте музыкального критика. Вид у критика испуганный, в ручонках зажал журнал, где, видимо, и написал свой пасквиль, гнида. Ну, Джим его попрессовал немного. Короче, пока до последнего этажа доехали - подружились.
С Дженис Джоплин тоже бывали истории. Позвал ее однажды Флярковский на телеканал «Культура». Джоплин о своем гонит, а Флярковский о своем. Видно, что совсем не сечет поляну. Все как обычно опять же.
С Хендриксом совсем круто. Он сидит такой, никого не трогает, вдруг к нему инопланетянин подкатывает. Говорит, ты, мол, главный гитарист мира, звуки твоей гитары могут передать в космос важные послания.
В синопсисе спектакля «Зажги мой огонь» 23 пункта. Все они очень смешные и в пересказе немного напоминают рассказы Хармса о Пушкине. Но в самом спектакле этой хармсовской интонации почти нет. Ибо для Хармса (и писавших в подражание ему Пятницкого с Доброхотовой) Пушкин, Гоголь или Достоевский - не живые люди, а забронзовевшие идолы, которых так и хочется отправить в Баден-Баден, предварительно пририсовав им усы. А Моррисон, Джоплин и Хендрикс из «байопика», который придумала Саша Денисова, а поставил Юрий Муравицкий, не просто живы, но и хорошо всем знакомы. У них русские папы и мамы, русские, я бы даже сказала, советские учителя. Песни они поют по-английски, а мульты смотрят отечественные. И говорят во всех смыслах на одном с нами языке.
Собственно, это и была задача Денисовой - сделать спектакль как бы о них, а на самом деле о нас. Причем не только нас прежних, впервые вкушающих запретные плоды заморской контркультуры, но и - что важнее - нас теперешних. Ностальгическая нота в спектакле есть, но звучит она под сурдинку. Зато современность вторгается в спектакль властно.
А впрямь интересно представить себе, что делали бы Хендрикс с Моррисоном, проживай они в нынешней России. Х.. на разводном мосту нарисовали бы? Очень может быть... Да и много ли с тех пор изменилось? Теперь, как и тогда, тоже есть глупые люди, которые твердо знают, как надо жить, которым уютно и легко в мире жестких правил и предписаний, - все эти трогательные папы и мамы, низкопробно-высокопарные телеведущие, училки с волосами немыслимого цвета. И есть те, кто не желает встраиваться в их душный косный мир. Они в спектакле совсем не романтизированы. Они смешны в своем подростковом, пубертатном бунте.
В сцене, названной в синопсисе «За противоправные действия Джим Моррисон попадает в милицию», работник правоохранительных органов в исступлении пытается понять, чего хотят добиться эти гребаные рисовальщики: денег, славы? «Вот правду скажи мне, и я тебя сразу отпущу». Моррисон сидит и повторяет с упорством идиота: «Я хотел помочь людям?» «Чем помочь, х...ем?» - резонно вопрошает мент. На лице Моррисона мучительное раздумье...
Что еще делали бы сегодня в России Моррисон, Джоплин и Хендрикс? Вот как пить дать выступали бы в «Театре.doc». Тут им было бы хорошо и вольготно. А особенно хорошо им было бы внутри спектакля «Зажги мой огонь». Потому этот спектакль - сам по себе есть островок свободы. В его подвижной структуре сгодится любое откровение и любая удачная шутка. Тут можно просто выйти к микрофону и рассказать анекдот, и если анекдот к месту рассказан, он станет частью сценария.
Тут даже роли толком не закреплены. Только что звезда «Театра.doc» Арина Маракулина была мамой Моррисона, а вот она уже Дженис Джоплин. И как грандиозно поет она под чужую фонограмму - вы бы видели! А вот Алексей Юдников, уморительно играющий то маму Джоплин, то телеведущего Флярковского, то училку с красными волосами, вдруг сам становится Моррисоном и, не стесняясь, рассказывает о себе любимом. То есть не о Моррисоне, а именно об Алексее Юдникове, артисте, выпавшем из гнезда официального театра, вечном скитальце, физически не сумевшем приспособиться к «ленкомам-сатириконам».
Импровизационная легкость, с которой сочинен спектакль, не просто вдохновляет - она почти пьянит. Вкусив ее, и впрямь хочется бежать из поросших жирком и пропахших нафталином театров в обшарпанный «Театр.doc». Здесь нет привычной субординации. Здесь можно посмеяться над другими и над самим собой. Здесь зрители радостно откликнутся на твою шутку. Здесь ты часть компании, а не винтик в социальном механизме. Здесь, в душном полуподвале, воздуха все равно куда больше, чем снаружи. Здесь можно без устали танцевать рок-н-док. И знать, что ты свободен, свободен, наконец свободен...
| |